страшная сказка

1.

– Бибизянка, бибизянка! – кричали сытые детишки. Они визжали, мычали и строили рожи. Больше всех старалась разжиревшая девчушка. Причмокивая и шепелявя, она прожевывала слова:

– Бибизянка хочет кусять? Бибизянка уродка!

 Своей пухлой правой ручонкой девчушка медленно заталкивала очередной пончик в перемазанный джемом ротик, в то время как левая тянулась за следующей порцией сладости.

– Не полутишь ничего, если не станцуишь!

Но бибизянка не хотела танцевать. Она сидела в ржавой клетке на мокрой подстилке из гнилой соломы и ненавидяще смотрела на толпу. Покрытая не то шерстью, не то волосами, она постоянно чесалась. Рядом с бибизянкой стояло корытце с мутной водой. А справа, в углу, высилась большая куча почерневших бананов, которые детишки часто бросали голодному существу в насмешку.

Бибизянка болела не часто: она болела всегда, но не сдавалась, цепляясь за крохи жизни. Бибизянка никогда не говорила: инстинктивное мычание – вот и всё, на что она была способна последние десять лет.

Детишки любили её.

Разжиревшая девчушка затолкала в рот последний пончик, медленно подняла вверх указательный  палец и громко отрыгнула. Разгорячённой компании это явно пришлось по душе, и детишки тотчас устроили конкурс на самую длинную отрыжку.

И только бибизянка не разделяла общего веселья, молча и безучастно глядя на кривляющуюся толпу.

2.

Вечер – время кормёжки. Надзиратель медленно открывает клетку:

– Всё не сдохнёшь никак? – бубнит он и швыряет на пол нечто, похожее на кусок мяса. Бибизянка бросается к еде, начинает жадно рвать её остатками зубов.

– Жрёт, жрёт-то как! Живучее быдло…

Надзиратель мнётся с ноги на ногу, словно ему нужно что-то сказать, но он не знает, как подобрать слова. На лицо его начинает наползать тень ненависти.

– Скажи, ну почему вы такие живучие? Тварь! – бьёт он с размаху жалкое существо. То отскакивает.

Клетка захлопывается. Надзиратель идёт дальше.

А бибизянка замирает, свернувшись калачиком в ледяном углу. И непонятно: думает ли она о чём-то или просто впала в ступор?

Наступает ночь.

Охрана прогуливается по огороженной территории. Клеток много, но почти все пусты.

Одна из клеток – центральная. В ней обитает гордость Мюнхенского отделения национального хомопарка – отвратительное существо, именуемое детишками бибизянкой. Охранники любят постоять здесь часок, выхватывая у тьмы светом фонариков волосатую фигуру, любят поорать блатные песни, чтобы не дать бибизянке заснуть, любят пройтись дубинками по её измученной спине.

Но кое-чего они не любят, даже боятся: проникающего, сверлящего, глубокого взгляда, полного ненависти и… гордости. Воспаленного, не сломленного взгляда одного из последних представителей неарийской расы на Земле – белорусского солдата Алексея Василькова, у которого есть все шансы побить рекорд выживаемости.

Уйдут охранники, а бибизянка всё так же будет тихо сидеть одна в углу. Её мысли унесутся куда-то далеко-далеко, туда, где смеются родные Данька и Машенька, глядя как умывается пушистой лапкой маленький мурзатый котёнок. Туда, где нежная жена зовёт ко вкусно пахнущему ужину, а после – тепло обнимает, вызывая сладостную истому во всём теле. Туда, где ветер-шалопай обдувает лицо несущегося навстречу новому дню бесстрашного, счастливого, свободного всадника.

Уголочки губ бибизянки разойдутся, сложившись в улыбку. И никто, никто и никогда не сможет запретить ей улыбаться.

Потому что там – истина.

Потому что всё это – просто страшная сказка, конец которой обязательно будет счастливым.